Перспективы гражданского общества в сегодняшней России

Сейчас в России властная элита является наиболее архаичной и наименее европейской частью общества

Андрей Зубов,  историк, ответственный редактор двухтомника «История России. ХХ век»

Единый день выборов 8 сентября 2013 г. войдет в историю нашей страны не привычными фальсификациями и даже не приятно неожиданным успехом Алексея Навального в Москве и Евгения Ройзмана в Екатеринбурге. Этот день запомнится в первую очередь необычайной активностью множества людей — наблюдателей, партийных и беспартийных добровольцев во многих областях и городах России. Кое-где власть буквально пасовала перед лицом контролирующих ее людей и на ходу меняла сценарии подсчета результатов голосования. Из регионов на Старую площадь Москвы обрушился вал телефонных звонков от недоумевающего и испуганного местного начальства, и в окнах Боярского двора, ставшего в свое время зданием ЦК КПСС, а ныне, по продолжательству, президентской администрацией, чуть ли не до утра горел свет.

I
Восьмое сентября стало днем триумфа массовой политической самоорганизации граждан, происходившей с зимы 2011-2012 гг. Сначала стихийные демонстрации, потом союзы избирателей, выдвижение членов ТИК и УИК, волонтерская работа тысяч молодых и не очень молодых людей в избирательных штабах популярных оппозиционных кандидатов по всей России. Мало где эта работа обернулась победой, но повсюду — удивительным единодушием до того не знакомых друг с другом людей и соединением сил на будущее. Более, чем все митинги и демонстрации прошедших двух лет, 8 сентября продемонстрировало две истины: во-первых, новый политический слой сложился и, во-вторых, люди, к нему принадлежащие, знают, что надо делать, чтобы вернуть власть над страной под контроль общества.

Появление в русской политике этого нового политического слоя — факт весьма заметный, медийно и исследовательски привлекательный, но политическая активность принадлежащих к нему людей есть лишь продолжение их многосторонней общественной деятельности. Многие из них уже несколько лет принимают деятельное участие в разнообразной неполитической волонтерской деятельности от борьбы с природными катастрофами — лесные пожары 2010 г., наводнение в Крымске — до помощи больным и розыска потерянных. Еще более активно и еще менее заметно проходит самоорганизация этого слоя в повседневной жизни — они организуют жизнь поселений близ больших городов, собирают деньги, проводят дороги и коммуникации, контролируют местную администрацию. Исследователи этих процессов заметили, что много где в областных центрах в районах нового строительства отдельных или малоквартирных домов привычная властная вертикаль видоизменяется во властный треугольник, в котором одной из сил становятся молодые, активные, образованные и сравнительно зажиточные обитатели. Они диктуют свою волю местной администрации, назначенной по старинке из района, и расчетливо отпускают ей свои деньги на свои же нужды (см., например, исследование Вадима Григоричева о пригородах Иркутска, «Полития», № 1, 2013). Еще немного — и они сами изберут себе власть и «район» ничего не сможет с этим поделать.

Этот процесс становления нового слоя и превращения его в ведущий политический слой идет ныне в России исключительно быстро. Разумеется, по всем правилам социологической теории, для России хорошо объясненным в ряде монографий профессором Наталией Зубаревич, в крупнейших городах он протекает наиболее активно, в средних городах существенно медленнее, в малых поселениях — совсем слабо. Но он протекает повсюду в одном направлении, и это самое главное. В чем причины такой динамики?

Во-первых, новое поколение, вошедшее в активную пору жизни уже после конца советского режима, привыкло надеяться на себя, на друзей, но не на власть. Старики еще могут просуществовать на жалкую пенсию и скудные льготы, но молодые, если они хотят жить достойно, создать семью, рождать детей, интересно отдыхать, должны сами строить свою жизнь, быть самостоятельными и самоответственными. О них никто не позаботится кроме них самих. Сейчас люди моложе 40-45 лет в крупнейших городах, 30-35 лет в средних, 20-30 лет в малых населенных пунктах, если они не спились, думают и действуют именно так. Это не «сетевые хомячки», это именно «креативный слой», и творят они не что-то внешнее, а в первую очередь саму свою жизнь. Примечательно, что, по опросу службы «Среда» (www.sreda.org/arena) в октябре 2012 г., 29% молодых людей (18-30 лет) хотят начать свое собственное дело, в среднем же среди россиян таковых 9%. 36% молодых хотят иметь много детей.

Во-вторых, эти люди, надеясь на себя и друзей, достигают, пусть и с огромными усилиями, но более высокого стандарта жизни, чем их старшие братья и отцы. Они имеют независимые источники существования и, даже если работают на государство, знают, что они ему нужнее, чем оно им. 33% молодых, по данным того же опроса, хотят навсегда уехать из России. Понятно, что большинство из них никуда не уедет, а многие из тех, кто уедет, вернутся, не найдя себе достойного применения за рубежом. Но важно глубокое недовольство молодых людей российским status quo и их желание активно преодолевать его.

В-третьих, молодые имеют больший опыт иного — жизни за границей, пользования современными комфортными условиями быта. Они знают, что отношения между людьми могут быть более гармоничными и человечными, чем у поколения их отцов. Неслучайно они чаще склонны к самопожертвованию (13% против 5% в обществе в целом) и добровольной общественной работе (16% против 10%).

И, наконец, в-четвертых, именно молодые наиболее активно используют новые технологии для свободного получения и обмена информацией и эффективной горизонтальной мобилизации. Они существенно лучше организованы и информированы, чем их отцы и деды, они значительно чаще владеют иностранными языками.

Именно сейчас, через четверть века после разрушения тоталитарного режима, изменения общества перешли из потенциальной в актуальную форму вместе с выросшим и вошедшим в практическую жизнь новым поколением. Изменения сознания принимают ныне в нашем обществе почти взрывной характер, влияют и на среднее, и даже на старшее поколение, не столько отсекая, сколько мобилизуя его и подверстывая к молодым, хотя мы, находясь в потоке жизни, это редко замечаем.

II
Проблема и беда российской власти в том, что этот новый политической слой и генетически, и психологически ей совершенно противоположен. Нынешняя властная элита — это почти не модифицированная старая советская элита, состоящая большей частью из офицеров советских спецслужб и аппаратчиков КПСС и ВЛКСМ. Она не умеет управлять иначе, чем по-советски, т. е. в системе матерного окрика сверху и лицемерного холуйства снизу; органически не способна говорить правду ни друг другу, ни управляемому народу, ни внешнему миру; громко вещает об общем благе, но преследует только свои собственные и, как правило, низкие и аморальные интересы. Она лжет и ворует, из страха перед покоренным народом сохраняя в своих отношениях принцип круговой поруки. Так всегда вела себя советская «элита», по крайней мере в послесталинский период. При Сталине было чуть иначе — преданность вождю-людоеду ценилась выше взаимной поруки. Все остальное было то же самое.

Нынешняя политическая власть управляет архаически, по-советски обществом, которое в динамичных своих когортах быстро становится совершенно несоветским. Управленческая вертикаль, тотальный контроль, страх перед любым свободным делом, любой инициативой — все эти специфические черты советского осуществления власти, вполне присущие нынешней властной «элите», не нужны новому политическому слою. Он живет по иным принципам — свободной общественной и политической самоорганизации, свободного ответственного предпринимательства, свободного распоряжения честно заработанными средствами. Людям этого слоя противно лгать и стыдно воровать, хотя власть и пытается всячески растлить их, предлагая свои на первый взгляд соблазнительные правила бизнеса и жизни. Нынешняя российская власть органически не может управлять свободными людьми, имеющими чувство собственного достоинства. Она пытается или водить их за нос, или бьет палкой по голове. Но первое все меньше удается, а второе все меньше устрашает образованных и мужественных людей нового политического слоя.

В прямую антитезу известным пушкинским словам, что правительство у нас единственный европеец, сейчас в государстве, называемом Российской Федерацией, властная элита является наиболее архаичной и наименее европейской частью общества, а стоящий в оппозиции к власти новый политический слой — самым модернизированным и действительно европейским. Сверху старое — снизу новое. Это совершенно непривычная конфигурация общественных сил для России.

Когда Пушкин писал Чаадаеву: «…le gouvernement est encore le seul Europeen de la Russie», он был совершенно прав. И когда через четверть века после этого неотправленного письма «единственный европеец» вынужденно начал великие реформы русской жизни, это были именно преобразования в сторону европеизации и модернизации страны. И они получились потому, что проводил их самый европеизированный слой тогдашней России — русская аристократия. То, что сами аристократы впитали еще со времен царя Алексея Михайловича и Софьи, теперь они — кто по доброй воле, кто из страха новой пугачевщины — предлагали всему русскому обществу.

Реформы, начатые в 1860-е гг., постепенно преобразовывали русское общество. К 1917 г. модернизированный слой «новых людей» составил примерно 15-18% и рос по экспоненте благодаря и небывалому развитию хозяйственных сил, и гражданским и политическим свободам, дарованным 17 октября 1905 г., и столыпинским реформам, и закону 1908 г. о всеобщем начальном образовании. Лишь в малой степени слой новых людей состоял из потомственно вестернизированных дворян (потомственные дворяне составляли 1% от населения империи). В подавляющем большинстве новые люди были внуками частновладельческих или государственных крепостных крестьян, но сами они уже имели хорошее среднее, а то и высшее образование, трудились в бизнесе, банковской сфере, адвокатуре, были врачами, инженерами, офицерами армии и флота, чиновниками, людьми свободных профессий, квалифицированными рабочими, предприимчивыми фермерами. Они составили новый политический слой императорской России, и между ними шел спор за темп и оптимальный путь России в сообщество современных западных наций. В сущности, и революция 1905 г., и февральская революция 1917 г. были вехами этого пути, правильными или ошибочными, но выборами наилучшего вектора модернизации.

Внутри нового политического слоя, сформировавшегося в императорской России, шел спор о путях и темпах интеграции России в сообщество современных западных наций. В сущности, и революция 1905 г., и Февральская революция 1917 г. были вехами этого пути, правильными или ошибочными, но выборами наилучшего вектора модернизации.

III*
Совершенно иной характер имел октябрьский переворот 1917 г., организованный большевиками. Стремясь любой ценой захватить Российское государство, большевики, лидеры которых сами принадлежали к модернизированному меньшинству, обратились не к своему слою, а к необразованному и еще пребывавшему в средневековой архаике большинству русского общества, обратились не к удачливым, а к неудачникам, не к образованным, а к неграмотным. Большевики объявили цели, которые были заведомо неисполнимы и которые, в силу своей принципиальной неисполнимости, могли увлечь только абсолютно неискушенных современной жизнью людей, озлобленных к тому же успехом своих соседей и тяжкими 30 месяцами окопной жизни в непонятной для них Мировой войне. Эта громадная масса не желавших более воевать молодых неграмотных мужчин, владевших современным оружием, привыкших к крови и убийству на фронте, составила основную силу большевиков. Волна архаической контрреволюции против помещиков и попов, интеллигентов и вообще людей в очках, против офицеров и «буржуев» поднялась помимо большевиков и помимо пресловутых немецких денег, но большевики благодаря немецким деньгам и необыкновенному цинизму сумели вскочить на эту волну и захватить власть, быстро усмирив с помощью голода и ЧК разбушевавшуюся народную стихию.

Примечательно, что новый политический слой тогдашней России почти единодушно выступил за февраль, но против октября, и он же составил основную силу белого сопротивления большевикам в пятилетней (1917-1922) Гражданской войне. Белые воевали не против большинства народа, они сражались за возможность продолжения модернизации, за грядущую цивилизованную Россию и за право необразованных и одураченных большевиками людей стать в недалеком будущем ее полноценными и сознательными гражданами. Большевики же вели против нового политического слоя войну на уничтожение, бестрепетно убивая людей, принадлежащих к культурному слою, если они не выказывали полной и безоговорочной поддержки большевицкому режиму. В выходцах из нового политического слоя они совершенно справедливо видели главную угрозу своей власти над Россией и над необразованным большинством ее народа.

В Гражданской войне большевики победили, и ценой этой победы стало полное уничтожение нового политического слоя, образовавшегося за полвека пореформенного развития императорской России. Он частично был физически умерщвлен в нескольких волнах террора, частично выморочен голодоморами, в значительной части изгнан из отечества, сгноен в ГУЛАГе, сломлен постоянным страхом за свою жизнь и жизнь близких. Немногие были кооптированы в новый большевицкий правящий класс, но заплатили за это огромную нравственную цену, отказавшись от родителей, предав ближних, похулив веру отцов и став, в сущности, другими людьми, приняв правила жизни новых хозяев. Те единицы, кому удалось выжить и не сломаться, никакого общественно значимого слоя уже не составляли. Это были разрозненные человеческие монады, в лучшем случае небольшие семейные сообщества.

Большевики, оседлав архаическое большинство русского народа, уничтожили не только старый модернизированный слой, но и накрепко зацементировали источники его формирования. Они, покончив в 1928-1929 гг. с нэпом в городе и в 1929-1932 гг. в деревне, ликвидировали все независимые от своей власти источники существования граждан покоренной страны. Утвердив тоталитарную коммунистическую идеологию, большевики исключили все возможности интеллектуального разнообразия и ценой резкого снижения культурного уровня добились единообразия мысли, по крайней мере изреченной, на уровне самых примитивных парадигм. Воздвигнув «границу на замке», которую позднее Черчилль назовет «железным занавесом», большевики отделили народ России от всего мира. Что происходило за границами в политической, культурной, хозяйственной жизни, здесь знали только избранные, да и то плохо.

В итоге большевики осуществили колоссальную по масштабу архаическую контрреволюцию. Вернув страну к временам Ивана Грозного и в политическом, и в хозяйственном отношении, они превратили Россию в осажденную крепость с нищим, одичавшим и запуганным народом, с принудительным трудом на казенных землях и заводах, с пропагандой вместо культуры. Сначала большевики действовали вполне сознательно, страшась, что «лохи», сообразив, что их обманули, самоорганизуются, как в 1612 г., и свергнут воровскую власть. Сталин, выражаясь на своем языке, пугал сподвижников: «Вот не станет меня, империалисты передушат вас как котят». Потом советские вожди стали действовать по привычке, сами поверив в те догмы, которыми пичкали народ. Горбачев вполне искренно призывал сподвижников «вернуться к Ленину», видимо плохо понимая, чем был в действительности его кумир.

Такая метаморфоза не случайна. Архаическая контрреволюция не только уничтожила нравственно ответственный сознательный и хозяйственно самодостаточный слой старой России, но и с самими большевиками сыграла жестокую шутку. Ее вожди, выходцы из культурного слоя, были быстро пожраны новыми вождями, поднявшимися из самых низов, рожденными, так сказать, этой архаичной контрреволюцией. На протяжении всех 70 лет — от Ленина до Черненко — правящий слой большевицкого государства интеллектуально и культурно постоянно деградировал. Читая дневники и воспоминания сподвижников последних красных правителей, поражаешься тому, в каком дикарстве, в какой грубости и интеллектуальной убогости жили они в своей повседневной жизни. Наглухо зацементировав из страха перед возможностью гражданского возрождения русского общества все источники его независимого существования, большевики успешно растлили общество, но при этом совершенно растлились сами.

IV
Так что удивляться, что в 1989-1991 гг. Россия не смогла построить рыночное демократическое общество, нет серьезных причин. Строить такое общество было не из кого, да и некому. У нас не было альтернативной элиты выходцев из былого политического слоя, как в странах Восточной Европы. Эта элита давно была стерта в лагерную пыль или — отделенная семью стенами от исторической родины — постепенно растворялась в дальнем зарубежье. В России в судьбоносные годы конца ХХ в. оказалась только одна элита — коммунистическая, сформированная архаической контрреволюцией. Она и повела страну, коль тоталитарный режим рухнул, в некоммунистическое будущее. Но какой была эта «элита» (теперь кавычки уместны), такой она и осталась и даже стала еще хуже, так как сравнительно образованный слой кремлевских советников быстро заместился третьим эшелоном провинциальной партноменклатуры и офицеров спецслужб — циничных, жадных, непросвещенных и совершенно советских по своему генезису. Это наиболее активная, наиболее «пассионарная» часть общества архаичной контрреволюции. Они жаждут сохранить за собой власть и сохраняют ее теми средствами, навыки которых унаследовали от своих духовных отцов (не случайно г-н Путин первым делом, придя к власти, восстановил мемориальную доску Юрию Андропову на здании КГБ на Лубянке).

Но российская жизнь уже 25 лет как иная. Страна открыта миру, в ней нет моноидеологизма (хотя многие по нему вздыхают), появились возможности независимого от режима экономического существования. То есть тщательно зацементированные в конце 1920-х — начале 1930-х гг. источники формирования модернизированного и европеизированного нового политического слоя после 1989-1991 гг. вновь раскрыты, отворены. И результат не замедлил явиться — через положенное для взросления время новый слой вышел на политическое поприще, гласно заявил о себе.

Сейчас ситуация зеркальна той, что была в России к 1917 г. Тогда небольшая модернизированная часть общества правила, противостоя архаическому большинству и стремясь как можно быстрее модернизировать его, чтобы исключить возможность архаической контрреволюции. Не получилось — архаическое большинство, взнузданное большевиками, уничтожило модернизированный слой и утвердило свою власть над страной, отбросив ее в XVI в. Не Верхняя Вольта с баллистическими ракетами, а Иван Грозный с термоядерным оружием — вот чем был большевицкий режим.

А нынешний режим — архаический, авторитарный, не умеющий и не могущий управлять свободным обществом. Противостоит ему модернизированный новый политический слой, желающий и умеющий жить свободно. Время работает на него. На митинги и шествия новой оппозиции десятки тысяч людей собираются добровольно и бескорыстно, на выборах тысячи волонтеров, сторонники партий и кандидатов, представляющих этот слой, также трудятся добровольно и бескорыстно. И большей частью это молодые, успешные, состоявшиеся люди, хорошо образованные и не страдающие избытком свободного времени. А на митинги власти людей покупают и сгоняют, используя административный ресурс. На выборах «волонтеры власти» — в действительности или административно, или финансово зависимые люди. Настоящих добровольцев среди них нет. Электорат власти — это люди советского вчера, которым не удалось подняться в сегодняшний день. Это несчастные старики, которых пугают отъятием социальных льгот; это разуверившиеся во всем обыватели, повторяющие — «до нас все равно никому нет дела»; это запуганные разрухой ранних 1990-х безынициативные люди, считающие, что от каждой перемены может быть только хуже. С такой социальной базой будущего у нынешней власти нет. Правящий слой архаической большевицкой контрреволюции исторически обречен на исчезновение. Их собственные дети или примыкают к новому политическому слою, ибо там жизнь, или растворяются за границей. Массы молодых необразованных мужиков в шинелях, глотнувших кровь войны, которых поднял когда-то Ленин, у г-на Путина нет и в помине, а с бабушками, с равнодушными обывателями, с развращенными селигерскими мальчишками и девчонками, с г-ном Прохановым и чудаком с «Уралвагонзавода» далеко не уедешь. Это Совдепия уходящая.

Ей на смену приходит и уже отворяет ворота Кремля новая Россия, та, что так жестоко была вытоптана чекистскими сапогами в 1920-1930-е гг., но которая возродилась вновь. Новый политический слой — это наследник и внук тех, кто строил пореформенную Россию, ее земства и города, ее суды и Думу, ее университеты и заводы; тех, кто пошел с генералом Корниловым в донскую февральскую пургу 1918 г. сражаться «За Русь Святую». У умирающей Совдепии нет ни сил, ни куража вновь растоптать их. Теперь сила, молодость и вера в победу человеческого достоинства принадлежит этому новому, а вернее, возродившемуся политическому слою, наследникам Великих Реформ. Они продолжают ту мирную революцию созидания, которая была прервана архаической контрреволюцией октября 1917 г.

И я уверен: на этот раз они завершат ее.

Автор — историк, ответственный редактор двухтомника «История России. ХХ век»

http://www.vedomosti.ru/opinion/news/17169751/istoriya-grazhdanskogo-obschestva

http://www.vedomosti.ru/opinion/news/17219601/prervannaya-revolyuciya-sozidaniya

(213 просмотров)